«Линкольн» для адвоката - Страница 45

Я кивнул. Копы не скрывали своей предвзятости, когда речь заходила о судебных адвокатах. Их собственные следственные действия проводились, конечно же, далеко не безупречно. Они не верили в систему правосудия, основанную на принципе сдержек и противовесов.

– Так же как и вам, видимо, – ответил я. – Вперед, за следующим преступником. Надеюсь, ваш тяжелый день означает, что вы добываете мне нового клиента?

– Я смотрю на это иначе. Как раз задавался вопросом, хорошо ли вы спите по ночам.

– А знаете, каким вопросом я задавался? Что за чертовщина у вас в сандвиче.

Он продемонстрировал то, что осталось от бутерброда.

– Арахисовое масло и сардины. Масса качественного белка, чтобы зарядиться после трудного дня охоты за всякими паразитами на теле общества. А также бесед с ними. Вы не ответили на мой вопрос.

– Я сплю прекрасно, детектив. И знаете почему? Потому что играю важную роль в системе. Такую же необходимую, как и ваша. Когда кого-то обвиняют в преступлении, он имеет возможность проверить систему на прочность и для этого обращается ко мне. Вот в чем смысл. Когда человек это понимает, у него нет проблем со сном.

– Хорошая сказочка. Надо думать, вы в нее верите, когда, засыпая, закрываете глаза.

– А как насчет вас, детектив? Вы, опуская голову на подушку, никогда не терзались вопросом: а не засадил ли я за решетку невиновного человека?

– Нет! – тут же отозвался он с набитым ртом. – Никогда такого не было и никогда не будет!

– Вероятно, удобно иметь такую уверенность.

– Один человек как-то сказал мне: когда добираешься до конца пути, то должен посмотреть на поленницу, сложенную обществом, и поразмыслить, добавлял ли ты в нее, пока жил, или только брал. Так вот, Холлер, я в поленницу добавляю. И поэтому хорошо сплю по ночам. Но меня занимают такие, как вы. Все вы, адвокаты, только гребете из этой поленницы.

– Спасибо за проповедь. Учту в следующий раз, когда стану рубить дрова.

– Вижу, вам она не понравилась. Тогда у меня есть для вас анекдот. Знаете, в чем разница между сомом и судебным адвокатом?

– Хм… не знаю, детектив.

– Один – придонный падальщик, а другой – рыба.

Он шумно захохотал. Я встал. Мне пора было идти.

– Надеюсь, вы чистите зубы после подобной пищи, – заметил я на прощание. – Иначе туго придется вашему напарнику.

Я зашагал прочь, размышляя о том, что он сказал о поленнице, а Сэм Скейлз – о легальном мошеннике. Сегодня такие сентенции сыпались на меня со всех сторон.

– Спасибо за совет! – крикнул мне вдогонку Керлен.

Глава 14

Тед Минтон добился конфиденциальности нашей беседы по делу Руле, назначив встречу, когда помощник окружного прокурора, занимавший с ним один кабинет, присутствовал на слушании в суде. Молодой юрист встретил меня в зале ожидания для посетителей и повел к себе. Мне он показался не старше тридцати лет, но его вид, осанка и манеры говорили о самоуверенности. По сравнению с ним я был старше лет на десять и имел в активе сотни судебных процессов, тем не менее он не выказывал в отношении меня никаких признаков пиетета. Он держался так, словно встреча являлась для него просто скучным мероприятием, досадной помехой – в общем, неким вынужденным неудобством, с которым, хочешь не хочешь, приходится мириться. Что ж, обычное дело, ничего нового. Мне только на руку.

Когда мы добрались до его маленького офиса без окон, он предложил мне стул своего соседа по кабинету и закрыл дверь. Мы сели и посмотрели друг на друга. Я дал ему возможность заговорить первым.

– Итак, – сказал он. – Прежде всего я хотел с вами повидаться. Я здесь лицо в каком-то смысле новое и еще не познакомился со многими членами адвокатской коллегии. Знаю, вы один из тех юристов, сфера деятельности которых охватывает весь округ, но мы прежде друг с другом не сталкивались.

– Возможно потому, что вы не так много работали в судебных процессах.

Он улыбнулся и кивнул, как если бы я заработал очко.

– Пожалуй, это правда, – сказал он. Тем не менее должен вам сказать, что, когда я учился на юриста в Южнокалифорнийском университете, то читал книгу о вашем отце и судебных процессах, которые он вел. Кажется, она называлась «Холлер для защиты». Что-то в таком духе. Интересный человек и интересные времена.

Я с улыбкой кивнул в ответ.

– Он скончался задолго до того, как я мог по настоящему его узнать, но в доме имелось несколько книг о нем и я прочел их все по многу раз. Вероятно, именно поэтому я выбрал эту стезю.

– Наверняка нелегко знакомиться со своим отцом по книгам?

Я пожал плечами. Я не считал, что нам с Минтоном нужно общаться настолько близко, чтобы это обсуждать, особенно в свете того, что я собирался с ним сделать.

– Но видимо, такое все же случается, – сказал он.

– Н-да…

Он деловито хлопнул в ладони и стиснул их, жестом, который мог означать: «Итак, приступим».

– О'кей, мы собрались здесь, чтобы поговорить о Льюисе Рулете, не так ли?

– Его фамилия произносится на французский лад: «Ру-ле».

– Ру-ле. Понял. Давайте посмотрим; у меня тут есть для вас кое-что.

Он крутанулся на стуле спиной к столу, достал тонкую папку и, повернувшись обратно, протянул мне.

– Я хочу играть честно и в открытую. Здесь собраны для вас последние результаты следствия на данный момент. Я знаю, что не обязан предоставлять их вам до официального предъявления обвинения, но, черт возьми, хочу проявить гостеприимство.

Мой опыт показывал: когда прокуроры говорят вам, что играют с вами честно и честнее честного, надо держать ухо востро. Я пролистал досье, но особенно ни во что не вчитывался. То, что собрал для меня Левин, было по меньшей мере вчетверо толще. Меня не удивило, что у Минтона так мало. Я подозревал, что он от меня что-то утаивает. Большинство прокуроров вынуждают вас бороться за получение материалов проведенного штатом расследования – обращаться за ними по многу раз, вплоть до жалоб судье, – а Минтон непринужденно, как бы между делом, передавал мне по крайней мере часть материалов. Либо ему еще предстояло научиться многому, что, по моим представлениям, свойственно прокурорам, занимающимся делами о тяжких преступлениях, либо тут крылся какой-то подвох.