«Линкольн» для адвоката - Страница 37

– Вот тут она слегка с ним пофлиртовала, закинула удочку, – прокомментировал Левин. – Уходит в туалет.

– Руле излагал все это несколько иначе, – заметил я. – Он сказал, что она подошла к нему и дала…

– Погоди, не спеши, – сказал Левин. – Она же должна вернуться из уборной, как ты понимаешь.

Я ждал, наблюдая за Руле у стойки. Потом сверился со своими часами. Пока я укладывался в график, но мне никак нельзя было пропустить сегодняшнее плановое слушание. Я уже и так основательно испытал терпение судьи, не явившись накануне.

– Вот она возвращается, – сказал Левин.

Подавшись к экрану, я следил, как Реджи Кампо идет обратно вдоль стойки. На этот раз, приблизившись к Руле, она протиснулась между ним и человеком, сидящим на соседнем табурете. Протискиваться ей пришлось боком, и ее груди вминались в правую руку Руле. Явное заигрывание, если я хоть что-то в этом понимаю. Она что-то произнесла, и Руле приблизил ухо к ее губам, чтобы расслышать. Через несколько секунд он кивнул, и я увидел, как она сунула ему в руку нечто похожее на смятую бумажную салфетку. Они обменялись еще парой слов, а затем Реджи Кампо поцеловала Льюиса Руле в щеку и, отойдя прочь от стойки, двинулась обратно к своему месту.

– Ты великолепен, Миш, – сказал я, назвав его по имени, которое дал ему после того, как он рассказал мне о своем смешанном еврейско-мексиканском происхождении. – И ты говоришь, копы не в курсе?

– На прошлой неделе они об этом ничего не знали, но ведь пленка до сих пор у меня. Так что, конечно, у них ничего нет и, вероятно, они даже не знают о ней.

Согласно правилам представления материалов по делу, мне бы полагалось передать пленку противной стороне, после того как Руле официально предъявят обвинение. Но тут тоже имелась некоторая тонкость. Фактически я не был обязан передавать что-либо до тех пор, пока точно не удостоверюсь, что намерен использовать улику на судебном процессе, что давало мне больше свободы действий и некоторый резерв времени.

Я знал: имеющийся на диске материал важен и его, без сомнения, задействуют на суде. Уже сам по себе он мог послужить разумным основанием для сомнений. Похоже, он выявлял знакомство или даже близкие отношения между жертвой и ее обидчиком, что не отражалось в версии гособвинения. Более того – и более важно! – это ставило жертву в такое положение, когда ее поведение могли истолковать как действия, повлекшие за собой все последующие события – по крайней мере отчасти. Конечно, это не означает, что все случившееся впоследствии не является преступлением, но присяжных всегда интересует причинно-следственная связь между преступлением и поведением замешанных в него лиц. Видеозапись в данном случае размывала черно-белые краски до полутонов. А я как судебный адвокат работал именно с такой палитрой.

Оборотная сторона медали заключалась в том, что диск был уж очень хорош, даже чересчур. Он напрямую противоречил заявлению жертвы полицейским о том, что она не знала напавшего на нее человека. Видеозапись бросала на нее тень, фактически уличала во лжи. А бывает достаточно одной небольшой неправды, чтобы развалить все судебное дело. Запись являлась тем, что я называю «ходячим доказательством». Дело могли закрыть еще прежде, чем оно дойдет до суда. Клиент попросту уплывет из моих рук. А вместе с ним уплывет и мой большой куш.

Левин уже опять перематывал изображение вперед.

– А теперь взгляни вот на это. В девять они с мистером Иксом уходят. Но приглядись к нему внимательно, когда он встает.

Левин сфокусировал картинку на Кампо и неизвестном мужчине. Когда таймер показал восемь пятьдесят девять, он начал в медленном темпе прокручивать изображение.

– Вот, они готовятся отчалить. Следи за его руками.

Я посмотрел. Запрокинув голову, человек сделал последний глоток напитка. Затем соскочил с табурета, помог слезть спутнице, и они вышли из зоны видимости камеры вправо.

– Что там было? – быстро спросил я. – Что я пропустил?

Левин вернул картинку обратно, до того момента, когда неизвестный мужчина допивает. Потом остановил изображение и указал на экран. Левая рука мужчины, когда он откинулся назад для удержания равновесия, лежала на стойке бара ладонью вниз.

– Он держит стакан правой рукой, – сказал он. – А на запястье левой мы видим у него часы, и человек как будто бы правша, верно?

– Да, ну и что? Какой вывод? Удары по лицу жертве нанесли слева.

– Вспомни, о чем я тебе только что говорил.

Я стал вспоминать. Через секунду до меня дошло.

– Зеркало. Все выглядит наоборот. Он левша.

Левин кивнул и сделал сжатой в кулак рукой движение, как будто наносил кому-то прямой удар левой.

– На этом все дело может и закончиться, – произнес я, не уверенный, что это к лучшему.

– С Днем святого Патрика тебя, дружище, – вновь с ирландским акцентом проквакал Левин, не осознавая, что, вероятно, перед моими глазами предстал крах выгодного предприятия.

Я сделал долгий глоток горячего кофе и попытался обдумать дальнейшую стратегию. Я не видел никакого способа придержать улику до суда. Копы в конце концов наверстают упущенное и узнают о пленке. Если выяснится, что я утаил ее от следствия, мне может сильно не поздоровиться.

– Я пока еще не знаю, как стану это использовать, – сказал я. – Но думаю, я не погрешу против истины, если скажу, что мистер Руле, его мамаша и Сесил Доббс будут тобой очень довольны.

– Скажи им, что они могут выразить свою признательность в денежной форме.